«Плюшевый синдром» в армии и сто грамм фронтовых мохито

По мнению нашего обозревателя, именно плюшевые носки стали катализатором масштабных реформ в Вооруженных силах под девизом «Служба — роскошь, а не повинность».

Я держу в руках спецвыпуск «Вечерней Москвы» от 22 мая 2018 года. Весь номер посвящен осмыслению роли плюшевого носка и последствий, к которым он привел. Открывается газета репортажем корреспондента Андрея Коца «Осада Ильича: день восьмой». Уже не первый год Коц передает с крыш об остановке в городе (понять что-либо на земле невозможно). «Вторую неделю, — пишет Коц, — молодые люди осаждают военный комиссариат на Угрешской, 8. Полиция сегодня ночью вынуждена была применить слезоточивый газ и водометы после того, как группа лиц призывного возраста, страдающих плоскостопием и грудной жабой, попыталась перелезть через металлическую ограду.

С крыши соседнего здания мне было хорошо видно, что призывники плачут, но не отходят ни на метр от периметра военкомата. Картина, которая не дает мне покоя и до сих пор стоит перед глазами, — москвичи несут протестующим инсулин, ортопедические шлепанцы и валокордин.

Напомню, что осада началась после того, как столичный военком раньше времени прекратил набор в армию. В интервью мне он тогда пояснил: «Наступает какой-то предел терпения. Армия переполнена. Нам не справиться с таким наплывом патриотических чувств. Люди идут на обман, подлог. Со справками «Годен к строевой службе» приходят инвалиды по зрению, чахоточные, ребята, страдающие шизофренией и сумеречным сознанием, алкоголики. Этому надо было положить конец.

Ситуация осложняется тем, что в толпе работают агенты Комитета студенческих матерей, которые уговаривают и в некоторых случаях насильно увозят молодых людей в вузы.

На сегодня численность российской армии превысила 10 миллионов человек».

К репортажу Коца подверстана заметка Ивана Петрова «Зверства в МГИМО». Петров пишет: «Источники в ГУВД Москвы подтверждают, что в аудиториях Института международных отношений профессура насильно удерживает группу студентов, которые изъявили желание служить в сухопутных войсках и стройбате. Есть информация, что под видом прапорщиков дипломаты насильно свозят доверчивых юношей в МГИМО, завязывают им глаза и принимают на дневной курс с кляпом во рту.

Похожая ситуация — в МГУ, Институте иностранных языков и Академии управления.

А что вообще происходит? Ответ на этот вопрос находим в аналитическом материале Александра Степанова «Плюшевый синдром» на второй странице специального выпуска газеты. «У Ксюши отобрали юбочку из плюша и порезали ее на носки, — напоминает Степанов. — Так началась новая веха в Российской армии.

Потом в казармах появились душевые кабины, массажные кресла, комнаты психологической разгрузки и спа-салоны. По просьбе солдат первые этажи оборудовали барными стойками, появились рюмочные, караоке, диджейские зоны, сами казармы вошли в структуры Хайятт и Марриотт. В плюшевых носках, удобных гамашах, мохеровых с длинным ворсом мундирах, завернутые в уютные байковые пледы, солдаты перед марш-бросками выпивали 100 граммов фронтового мохито — такую картину я увидел на острове Русский.

В танках и БМП разместили мягкую мебель, на боевое дежурство встали вездеходы на пуховой подушке и амфибии на перинах. Сама броня уступила место полосатым матрасам с пружинами.

Дизайнер Мария Цигаль разработала маскировочные халаты для разведгрупп с ушами на капюшоне. С трудом военное министерство отбилось от услуг дизайнера Дениса Симачева (он настаивал, чтобы кирза была расписана под гжель и хохлому); каким-то чудом ему удалось внедрить в части шлемы из стриженого меха баргузинского соболя и норковые подголовники для кабин транспортеров-тягачей»… Так хотят ли русские войны, скажите?